Доклад по культурологии: Элвин Тоффлер
Элвин Тоффлер (1928 г. - 2016 г.)
Основные работы:
“Шок будущего” (1970),
“Столкновение с будущим” (1972);
“Доклад об экоспазме” (1975);
“Третья волна” (1980);
“Метаморфозы власти” (1990),
“Сдвиг власти. Знания, богатство и насилие на пороге XXI века”
(1990).
Биография
— родился 4 октября 1928 г. в Нью-Йорке;
— в 1949 г. закончил Нью-Йоркский университет;
— в 1959-1961 гг. заместитель редактора журнала «Fortune»;
— в 1965-1967 гг. работал преподавателем в Новой школе
социальных исследований;
— после выхода в свет книги «Future Shock» стал известным во
всем мире автором и консультантом;
— разработал понятие «Третьей волны», которое содержит
основы для понимания происходящих в современном мире глобальных изменений.
Элвин (Олвин) Тоффлер — американский социолог и футуролог,
один из авторов концепции «сверхиндустриальной цивилизации». В его основных
работах проводится тезис о том, что человечество переходит к новой
технологической революции, то есть на смену первой волне (аграрной цивилизации)
и второй (индустриальной цивилизации) приходит новая, ведущая к созданию
сверхиндустриальной цивилизации. Тоффлер предупреждает о новых сложностях,
социальных конфликтах и глобальных проблемах, с которыми столкнётся
человечество на стыке XX и XXI вв. Элвин Тоффлер — один из крупнейших
американских писателей и футурологов, известный своими работами о цифровой
революции, информационной революции и технологическом перевороте.
Был редактором популярного журнала Fortune и его первая
книга была посвящена развитию технологий и их влиянию на общество. Затем он
подробно исследовал ответную реакцию общества на этот феномен и происходящие в
обществе изменения.
Содержание последней работы Э. Тоффлера относится к
возросшей в XXI веке мощи военных технологий, оружия, тактико-стратегического
планирования и капитализма.
Женился на Хейди Тоффлер, которая также является футурологом
и соавтором многих его книг. В ранние годы супруги Тоффлер около пяти лет
работали в тяжёлой промышленности, позже применив свой практический опыт в
описании природы труда и различиях между физическим и интеллектуальным трудом.
Супруги Тоффлер являются заслуженными адъюнкт-профессорами Университета
национальной обороны (National Defense University) в Вашингтоне.
Впоследствии Э. Тоффлер был приглашенным профессором
Корнелльского университета (Cornell University), членом Новой школы социальных
исследований (New School for Social Research), корреспондентом в Белом доме и
бизнес-консультантом. В настоящее время он почётный доктор литературы, права,
естественных наук и менеджмента, член Международного института стратегических
исследований (International Institute for Strategic Studies) и Американской
ассоциации развития науки (American Association for the Advancement of
Science).
Работы Э. Тоффлера во многом отражают общественные
настроения второй половины XX в. В то время, когда многие общества проявляют
готовность к преувеличению значения происходящих изменений, в изобилии
используя для них такие определения, как постиндустриальные, пост-исторические,
пост-географические и пост-современные, Э. Тоффлер предоставляет
систематическое описание почти что никак не связанного с прошлым будущего. Эта
предрасположенность к ощущению изменений позволяет Э, Тоффлеру уловить суть
некоторых влияющих на наше будущее событий.
«Футурошок»
Футурошок/футуршок (англ. Future Shock) — шок будущего,
защитная психологическая реакция человека или общества на стремительные и
радикальные изменения в его окружении, вызванные ускорением темпов
технологического и социального прогресса.
О будущем много написано. В большинстве своём книги,
описывающие грядущий мир, имеют жёсткую металлическую интонацию. Эти страницы
посвящены «мягкой», или человеческой, стороне завтрашнего дня. Кроме того, они
рассказывают о том, как мы идём к завтрашнему дню. Прогноз имеет дело с общими,
каждодневными вопросами — какие продукты мы покупаем и от каких отказываемся,
какие места мы оставляем, в какие объединения вступаем, какие люди проходят
через наши жизни, не задерживаясь рядом с нами. Исследуется будущее дружбы и
семейной жизни. Рассматриваются странные новые субкультуры и стили жизни, а
также множество других тем — от политики и спортивных площадок до прыжков с
парашютом и секса.
Объединяет всё это, как в книге, так и в жизни, грохочущий
поток перемен, поток настолько мощный в настоящее время, что он опрокидывает
институты, производит сдвиг ценностей и высушивает наши корни. Изменение — это
процесс, с помощью которого будущее проникает в наши жизни, и важно посмотреть
на него внимательно, не просто в великой исторической перспективе, но также с
позиции живущих, дышащих индивидов, которые его ощущают. Ускорение перемен в
наше время само по себе стихийная сила. Эта сила имеет личные и
психологические, а также социологические последствия. В последующих главах эти
воздействия ускорения впервые систематически исследуются. Книга убедительно,
надеюсь, доказывает, что, если человек быстро не научится контролировать
скорость перемен в своих личных делах, а также в обществе в целом, мы обречены
на массовый адаптационный срыв.
В 1965 году в статье, опубликованной в «Horizon», я впервые
употребил термин «шок будущего» для описания разрушительного стресса и
дезориентации, которые вызывают у индивидов слишком большие перемены,
происходящие за слишком короткое время. Захваченный этой идеей, я провёл
следующие пять лет, посещая университеты, исследовательские центры, лаборатории
и правительственные агентства, читая бесчисленные статьи и научные доклады и
беседуя буквально с сотнями экспертов, занимающихся разными аспектами
изменений, практического поведения и будущего. Нобелевские лауреаты, хиппи,
психиатры, врачи, бизнесмены, профессиональные футурологи, философы и
специалисты в области образования высказывали свою обеспокоенность переменами,
свою тревогу по поводу адаптации, свои страхи относительно будущего. Из этого
опыта я сделал два беспокоящих меня вывода. Во-первых, стало ясно, что шок
будущего — не отдалённая потенциальная опасность, а реальная болезнь, от
которой уже страдает всё возрастающее число людей. Это психобиологическое
состояние можно описать в медицинских и психиатрических терминах. Это — болезнь
перемен.
Во-вторых, я постепенно приходил в смятение от того, как
мало на самом деле знают об адаптивности как те, кто призывает к преображениям
и создаёт широкомасштабные перемены в нашем обществе, так и те, кто якобы
готовит нас справляться с этими переменами. Серьёзные интеллектуалы смело
говорят об «образовании, нацеленном на перемены», или о «подготовке людей к
будущему». Но мы на самом деле ничего не знаем о том, как это делать. Находясь
в наиболее быстро изменяющемся окружении, в каком человек когда-либо пребывал,
мы остаёмся в жалком неведении, как человек справляется с проблемами.
Наши психологи и политики также озадачены тем внешне иррациональным
сопротивлением переменам, какое выказывают некоторые индивиды и группы. Глава
корпорации, который хочет реорганизовать отдел, преподаватель, желающий
внедрить новый метод, мэр, который стремится к мирной расовой интеграции в
своём городе, — все в тот или иной момент сталкиваются с этим глухим
противостоянием. Тем не менее мы мало знаем о его источниках. К тому же почему
некоторые люди жаждут, даже рвутся к переменам, делая всё, что в их власти,
чтобы их создать, а другие бегут от них? Я не только не нашёл готовых ответов
на эти вопросы, но обнаружил, что у нас нет даже адекватной теории адаптации,
без которой чрезвычайно маловероятно, что мы когда-либо найдём ответы.
Цель этой книги, таким образом, помочь нам прийти к согласию
с будущим — помочь нам справиться более эффективно как с личными, так и с
социальными переменами, углубляя наше понимание того, как люди на них
реагируют. С этой целью в ней выдвигается новая общая теория адаптации.
Она также привлекает внимание к важному, хотя часто не замечаемому
различию. Почти неизменно исследования в области воздействий перемен
концентрируются на том, куда перемены нас ведут, а не на скорости этого
путешествия. В этой книге я пытаюсь показать, что скорость перемен имеет
значение совершенно отличное и иногда более важное, чем направления перемен.
Никакая попытка понять адаптивность не может быть успешной, если не осознать
этот факт. Любая попытка определить «содержание» перемен должна включать
последствия, вызываемые самим темпом, как часть этого содержания.
Уильям Огберн со своей знаменитой теорией культурного
отставания показал, как социальный стресс возникает из неравной скорости
перемен, происходящих в разных секторах общества. Концепция шока будущего — и
теория адаптации, которая из неё выводится — ясно предполагает, что должно
существовать равновесие не только между скоростью перемен в разных секторах, а
между скоростью изменения окружения и ограниченной скоростью человеческой
реакции. Ибо причина шока будущего — увеличивающийся разрыв между ними.
Однако задача книги заключается не только в изложении
теории. Она также ставит целью продемонстрировать метод. Раньше люди изучали
прошлое, чтобы пролить свет на настоящее. Я повернул зеркало времени,
уверенный, что чёткий образ будущего поможет нам лучше понять настоящее.
Сегодня нам всё труднее осознавать наши личные и общественные проблемы без
применения будущего в качестве интеллектуального орудия. В последующих главах я
намеренно использую это орудие, чтобы показать, на что оно способно. Наконец,
не менее важно то, что автор стремится незаметно, но существенно изменить
сознание читателя. Почему это необходимо, станет понятно из дальнейшего
изложения. Для того чтобы успешно справиться с быстрыми переменами, от
большинства из нас потребуется преобразовать своё отношение к будущему,
осознать роль, которую оно играет в настоящем. Цель этой книги — изменить
понимание будущего. Если читатель, закончив чтение этой книги, станет думать,
размышлять или попытается предвосхитить будущие события, значит, автор справился
со своей задачей.
Здесь уместно сделать несколько оговорок. Сегодня факты
быстротечны. Каждый опытный репортёр знает, что такое работать над быстро
исчезающей ситуацией, которая меняет вид и смысл, прежде чем слова записаны на
бумагу. Сегодня весь мир — это быстро исчезающая ситуация. Поэтому неизбежно,
что в книге, которая создавалась в течение нескольких лет, ряд фактов устареет
ко времени публикации. Профессора, преподававшие в университете А, за это время
начали читать лекции в университете В. Политики, придерживавшиеся взглядов X,
успели перейти на позицию Y.
Хотя были предприняты добросовестные усилия во время
написания обновить «Шок будущего», некоторые из приведённых фактов уже,
несомненно, устарели. (Это, разумеется, можно сказать о многих книгах, хотя
авторы избегают этой темы.) Обветшание данных имеет здесь особое значение: оно
служит подтверждением содержащегося в этой книге положения о быстроте перемен.
Писателям всё труднее и труднее успевать за действительностью. Мы ещё не
научились задумывать, исследовать, писать и публиковать в «реальном времени».
Читатели, таким образом, должны больше обращать внимания на главную тему, а не
на детали.
Другая оговорка касается глагола «будет». Ни один серьёзный
футуролог не занимается «предсказаниями». Их оставляют телевизионным оракулам и
газетным астрологам. Ни один человек, хотя бы немного знакомый со сложностями
прогнозирования, не претендует на абсолютное знание завтрашнего дня. Как
говорится в одной восхитительно ироничной поговорке, приписываемой китайцам:
«Пророчествовать чрезвычайно трудно — особенно в отношении будущего».
Это означает, что всякое утверждение о будущем должно
основательно сопровождаться цепочкой оговорок — разных «если», «однако», «с
другой стороны» и пр. В книге подобного рода углубляться в каждое подходящее
определение — это значит завалить читателя лавиной всяческих «может быть». Я
взял на себя вольность говорить твердо, без колебаний, рассчитывая, что
интеллигентный читатель поймёт стилистическую проблему. Рядом со словом «будет»
всегда подразумеваются слова «возможно» или «по моему мнению». Подобным образом
все сроки, относящиеся к будущим событиям, нужно принимать с оговоркой.
Неспособность говорить точно и уверенно о будущем не может служить оправданием
молчанию. «Точные данные», разумеется, всегда должны учитываться. Но если их
нет, ответственный писатель — даже учёный — имеет и право, и обязанность
полагаться на иные виды доказательств, включая впечатления, истории и мнения
хорошо информированных людей. Я это делал постоянно и не раскаиваюсь в этом.
Исследуя будущее, важно иметь воображение и озарение, чем
быть на сто процентов «правым». Теориям не обязательно надо быть «верными»,
чтобы быть чрезвычайно полезными. Даже ошибка может сослужить свою службу.
Карты мира, начерченные средневековыми картографами, были так безнадёжно
неточны, в них было столько фактических ошибок, что они вызывают
снисходительные улыбки теперь, когда почти вся поверхность Земли нанесена на
карту. Тем не менее без них великие исследователи никогда бы не открыли Новый
Свет. И нынешние улучшенные, уточнённые карты не могли бы быть созданы, пока
люди, работающие с ограниченными доступными данными, не изобразили на бумаге
свои смелые представления о мирах, которые они никогда не видели. Мы,
исследователи будущего, работаем в духе старинных картографов: концепция шока
будущего и теория пределов адаптивности представлены здесь не как окончательное
слово, а как первое приближение новых реальностей, наполненных опасностью и
обещанием, созданных мощью ускорения.
«Third Wave»
Научная концепция Элвина Тоффлера основывается на идее
сменяющих друг друга волн-типов общества.
1. Первая волна — это результат
аграрной революции, которая сменила культуру охотников и собирателей.
2. Вторая волна — результат
индустриальной революции, которая характеризуется нуклеарным типом семьи,
конвейерной системой образования и корпоративизмом.
3. Третья волна — результат
интеллектуальной революции, то есть постиндустриальное общество, в котором
наблюдается огромное разнообразие субкультур и стилей жизни. Информация может
заменить огромное количество материальных ресурсов и становится основным
материалом для рабочих, которые свободно объединены в ассоциации. Массовое
потребление предлагает возможность приобретать дешёвую, нацеленную на конкретного
покупателя продукцию, распределяемую по малым нишам. Границы между продавцом
(производителем товара и (или) услуги) и покупателем (потребителем) стираются —
«prosumer» может сам удовлетворить все свои потребности.
Анализирует основные тенденции информационного общества.
Важными ресурсами политической власти XXI в. определяет силу, богатство,
знания. Утверждает, что важной задачей современной цивилизации является
перераспределение знания, интеллектуальных ресурсов.
В общественном развитии, по Тоффлеру, взаимодействуют четыре
сферы: техно-, социо-, инфо- и психосфера, но решающую роль в волнообразном
потоке изменений играет первая из них. Поэтому источником и движущей силой
нововведений в обществе выступают технологические революции. В зависимости от
характера такой революции определяется и сущность возникающей на ее основе
цивилизации.
В результате развертывания первой технологической революции,
аграрной, возникла гигантская волна сельскохозяйственной цивилизации.
Основополагающие признаки этой цивилизации таковы:
1) земля - основа экономики, семейной и политической
организации, культуры;
2) господство простого разделения труда и связанное с этим
наличие нескольких четко определенных каст и классов: знать, духовенство,
воины, рабы или крепостные крестьяне;
3) жестко авторитарная власть;
4) сословное положение - определяющий параметр социального
статуса и индивида и социальной группы;
5) экономика децентрализована, т.к. каждая община производит
большую часть того, в чем испытывает нужду.
На смену этой цивилизации на гребне Второй волны приходит
новая, индустриальная цивилизация. Ее символом становится заводская труба,
главным двигателем - мускульная сила работников промышленного производства,
которые становятся придатками машины, порождающей гигантизм и единообразие
(массовидность) во всех сферах жизни, включая труд, культуру, образ жизни.
Индустриально-заводской тип производства продуцирует машины и их системы,
создающие новые машины, а это открывает двери для массовой продукции, массового
распределения, массовой торговли и массовой культуры.
С середины 50-х годов экономически развитые страны вступают
в следующую стадию эволюции, которую Тоффлер называет эпохой
«экотехнологического развития Третьей волны». Проводя аналогию между развитием
общества и биологическим ростом, Тоффлер считает, что социальная реальность
продвигается к «разнообразию и более высокой ступени дифференциации — в
экономике, искусстве, образовании, культуре и социальной структуре».
Следовательно, методы управления обществом, присущие индустриальному периоду и
основанные на единообразии и алгоритме, более не эффективны.
Новые технологии требуют разнообразия, творчества,
предъявляя новые требования и к самому человеку.
Тоффлер усматривает некоторое сходство между обществами
«Третьей» и «Первой» волн, выделяя общие тенденции развития:
·
децентрализацию,
разработку возобновляемых источников энергии,
·
деурбанизацию,
ослабление рыночных связей.
«Мы переживаем нечто вроде отрицания отрицания». Происходит
возврат к доиндустриальной цивилизации, но на новой технологической основе.
Отсюда — ускоренные темпы изменения, высокий уровень инновационности и более
эффективная власть.
В процессе перехода к обществу «Третьей волны»
взаимодействуют четыре сферы:
o «техно» (включает энергетическую
базу, производство, распределение),
o «социо» (социальные и
социально-политические институты),
o «инфо» (система социальной
коммуникации и информации),
o «психосфера» (реальные возможности
человеческого самоосуществления, меж индивидуальные контакты).
В социосфере общества «Третьей волны» Тоффлер выделяет пять
категорий, составляющих структуру социальной практики. «Люди, вещи,
местонахождения, организации и идеи, — считает он, — являются базовыми
элементами любой ситуации». Прослеживая их трансформацию, Тоффлер акцентирует
внимание на том, что, в отличие от общества, основанного на «принципе
постоянства», «принципом формирующегося общества оказывается быстротечность». В
результате «духовного водоворота» — столкновения ценностей и идей «Третьей
волны» с привычными идеями индустриального общества — ценностные системы
становятся всё более эфемерными и всё менее долговечными. «Мозаика» ценностных
ориентаций отражает высокодифференцированную социальную структуру общества
«Третьей волны».
На месте классовой структуры общества классического
индустриализма появляется множество социальных групп, каждая из которых формирует
свою «миникультуру»: происходит «взрыв субкультур».
Перед человеком открывается множество возможностей выбора —
в потреблении, обучении, культурной ориентации. В этих условиях возникает
«сверхвыбор», который дезориентирует человека. Психологические нагрузки
возрастают. Становится всё труднее придерживаться своего индивидуально
выбранного стиля жизни, мышления, ориентаций и т.п.
«Движение к социальному разнообразию только начинается.
Ожидающая впереди свобода выглядит заманчиво и угрожающе». Политическая жизнь
строится на «принципе меньшинства» (это новые «переходные формы»), принципе
«полупрямой демократии» (современная техника даст возможность гражданам
самостоятельно принимать многие политические решения), децентрализации власти,
обеспечивающей передачу части компетенций региональным органам.
В развитии сферы информации и коммуникации Тоффлер
обнаруживает две противоречивые тенденции — глобализацию и дифференциацию.
Фундаментальным признаком информационного общества является свободный доступ
каждого к информации. Однако Тоффлер замечает, что в обществе не может быть
абсолютной свободы информации, так как это означало бы отсутствие личной
собственности: «Абсолютная свобода самовыражения не более реальна, чем любой
абсолют».
Отмечая отрицательные последствия «Второй волны» для
психосферы, Тоффлер полностью отказывается как от романтизации «естественного»
человека, так и от попыток конструирования «нового человека», которые обычно
несли с собой тоталитарные режимы. Он предлагает глобальное «наступление на
человеческое одиночество», что должно выйти на уровень официальных программ
долгосрочной социальной политики.
По мнению Тоффлера, влияние основных перемен в экономике
производства-потребления «Третьей волны» «обещает переделать наш социальный
характер так же сильно, как это сделала Вторая волна 300 лет назад». По мере
того, как зреет цивилизация «Третьей волны», «мы будем создавать не утопических
мужчину и женщину, которые возвышались над людьми прежде, не сверхчеловеческую
расу новых Гёте и Аристотелей (или Чингисханов, или Гитлеров), а простую и
гордую, как можно надеяться, расу — и цивилизацию, заслуживающую названия
человеческой». Либеральная утопия Тоффлера во многом альтернативна современному
технократическому мышлению.
«Третья волна» создает реальную угрозу индустриальной
цивилизации, грозит уничтожить ее институты, методы и ценности. Э. Тоффлер
утверждает, что именно анализ динамики, порождаемой противодействием движущих
сил Второй и Третьей волн, поможет объяснить наиболее важные тенденции развития
современного общества.
